Эта женщина - из разряда "настоящих": высшее образование, всегда в тонусе, ухоженная, прекрасная хозяйка, умная, с чувством юмора и собственного достоинства.
Не очень повезло в семейной жизни: видно, не каждый мужчина может примириться с тем, что "половинка" стоит ступенькой выше в моральных и деловых качествах. Но женщина (назовем ее Людмилой) после развода с мужем не растерялась и не потерялась, растила родных детей и стала приемной матерью для двух девчушек из детского дома. У одной из них были лишенные родительских прав отец и мать, которым дочка мешала жить вольготно, у другой - только мать такого же пошиба.
Девочкам было 5 и 7 лет. Людмила и ее родные дети (а их у нее двое) окружили приемышей таким теплом и добротой, что они как-то очень быстро стали в семье родными: исчезли стеснительность и замкнутость, появилась хозяйская аккуратность и забота о доме. И Людмилу они скоро стали называть мамой. Хлопот с дочками было немало. Младшая, Маша, часто прибаливала, старшая, Полина, была чересчур самостоятельной - могла уйти на речку, в лес, к соседям без всякого предупреждения.
-Я и в детдоме уходила, и никто меня не искал, - отвечала она, когда Людмила с семейством находили беглянку и проводили с ней сеанс внушения.
В школу девчонки пошли нарядные, в обновках, с заботливо заплетенными косичками. И, хотя в селе шептались, мол, ради денег такую обузу на себя взвалила, Людмила не обращала на это внимания: она видела, как меняются на глазах и стараются девочки, как оттаивают их сердечки. У Полины обозначился явный интерес к рисованию, и Людмила накупила ей альбомов, карандашей, красок. Маша много читала, и вскоре стараниями мамы Люды над ее кроватью появилась полка с книгами. Восторгам родных и приемных ребят не было предела, когда Людмила приобрела в рассрочку компьютер, и все вместе разработали "график" пользования им. Зимой удавалось немного сэкономить на питании (здорово выручал огород, который обрабатывали все вместе, а потом учились делать заготовки), и Людмила дважды возила детей на море.
В заботах, хлопотах, радостях и проблемах (а какая жизнь обходится без них?) прошло 8 лет. За это время ни мать Маши, ни родители Полины ни разу не написали дочкам, не приехали, не позвонили, чтобы поинтересоваться, как там девочки? И вот, через два дня после того, как большая семья Людмилы отметила сразу два праздника - возвращение ее родного сына из армии и 15-летие Полины, в дверь их дома неожиданно позвонили.
-У меня сердце оборвалось, - рассказывала мне потом Людмила.- Почему-то сразу недоброе почудилось.
Недаром говорят, что женское сердце - вещун. Открыла. На пороге стояли мужчина и женщина, еще молодые, но, судя по виду, уже прилично потрепанные. Представились: отец и мать Полины, хотели бы повидать дочку и пообщаться с ней.
-Я поставила условие: сначала - со мной. Начала расспрашивать, почему так долго не объявлялись, а тут вдруг? Где и на что живут, работают? И знаете, что меня насторожило? Отвечают как-то уклончиво и в свою очередь меня расспрашивают: какое пособие получаю я на Полину, считается ли она сиротой (прав-то на дочь они лишены)
и положена ли ей будет жилплощадь. В общем, свое мнение об этих людях я составила. Позвала Полину, уже не девчонку, а взрослую девушку, и оставила их "общаться", а сама ушла по делам, у меня ведь еще общественной работы полно…
Когда Людмила вернулась домой через час- полтора, с ней едва не стало плохо: Полина, которая звала ее мамой, возле которой Людмила не спала ночей, когда она болела, которой помогала учить уроки и покупала обновки, учила тому, что умеет сама, сидела между родными отцом и матерью, целовала то одного, то другого, прижимала пакет с подаренными ими шмотками и просила: "Ведь вы меня теперь домой возьмете?"
-Не помню, - со слезами рассказывала она, - как вышла из дома. Может, надо было что-то сказать, - не могла: пусть решает сама. Ушла к соседке, навопилась, а домой пошла только когда увидела в окно, что гости пошли к трассе, чтобы уехать. В доме Полина разложила обновки и хвасталась младшим девчонкам: это мне мама с папой подарили. Мой сын ей тогда сказал: "Предательница ты…" А я ничего не сказала, так было больно и обидно, хотя обижаться, может, и не стоило: во-первых, она еще ребенок, а во-вторых, все же, наверное, родные родители всегда будут дороже приемных…
-И что теперь?
-А что теперь? Живет, как и раньше, вот уже 3 месяца прошло - ни звонка, ни весточки, а она каждый день окна до дыр просматривает, видно, ждет. Только, по-моему, вряд ли дождется. Со мной разговаривает мало и почти никак не называет, только по необходимости. А я ей в душу не лезу. Хоть вида детям не подаю, каково мне, да ведь они сами все видят и понимают - взрослые. Машенька все меня успокаивает: "Мам, я так, как Полинка, никогда не сделаю…".
-Мне так за Людмилу обидно, - вздыхает ее соседка и подруга Надежда. - Как можно было за восемь лет добра и заботы заплатить ей неблагодарностью, самой черной?
…А что, разве неблагодарность бывает другого цвета?
Мария Коновалова.
Фото с сайта: www.e-rubtsovsk.ru
